Счастье обладания автомобилем меня миновало.
Кто-то скажет, что я отстал от развития цивилизации и прогресса. Кто-то удивится этому факту и покрутит пальцем у виска, мол, в наше время без колес можно остаться вечно отстающим. Кто-то и руки не протянет, мол, в гараже не пьешь, 92-ой бензин от «мульки» по запаху не отличишь, разобранный до последнего винтика карбюратор назад не соберешь – изгой. Но это будет ошибкой. Ошибкой, потому что при отсутствии своего авто я тем не менее провел половину своей жизни в машине.
Завод
Работа в отделе сбыта нашего завода не подразумевала просиживания штанов в кондиционированном офисе. День – на сбор заказов от клиентов. День – для цеха на выполнение заявок. Загрузка, и вперед – четыре-пять дней разъездов по стране и ближнему зарубежью. Режим, как у Федора Конюхова, но, как сказал классик: «Им овладело беспокойство. Охота к перемене мест». И я подписался на кочевую жизнь. Когда все этапы обучения и стажировки были пройдены, начальство вызвало меня в кабинет и сказало:
– На маршрут. Иди знакомься с водителем.
Водитель
Валера – водитель, умеющий протиснуться на своей «ГАЗели» в любую щель. Он ломал все аксиомы геометрии и законы физики. Когда, маневрируя промеж стоящих автомобилей, он пробирался для разгрузки к складам на рынках, то между дверьми его машины и стоящими рядом авто не мог пролезть даже муравей. Валера не слушал шансон. Никогда не матерился. Был спокоен и флегматичен. К машине, которая была его вторым домом, он относился трепетно и с нежностью – постоянно что-то подкручивал, подстукивал, подкрашивал и жалел, словно некрасовскую женщину. Когда, случалось, его на время пересаживали на другой автомобиль, он скучал по своей газельке, как Хатико. Но у него был один недостаток, который заставлял вздрагивать всех, кому приходилось выезжать с ним в рейс…
Трасса
Валера спал. Он всегда спал за рулем. С ним боялись ездить все менеджеры завода. Каким образом он умудрялся стабильно держать скорость около семидесяти и почти никогда не выезжать на встречную полосу – мне неизвестно. О том, что Валерик может задремать в дороге, я знал еще до того, как мы стали одним экипажем, но то, что он не дремлет, а полноценно спит, выяснилось только во время первой совместной командировки. Я боролся с этим: пытаясь прогнать Морфея, рассказывал ему все новости, а когда новости заканчивались, переходил к историям из жизни. После того, как все более или менее яркие события из жизни моей, моих друзей, моих родственников, моей собаки и даже морской свинки моего сына были рассказаны ему трижды, я перешел к подробностям своей биографии от рождения до даты на листке календаря. Потом я пел – громко и без фальши. Пару раз Валера заснул под «Черного ворона» и «Ходят кони над рекою», и я сменил репертуар на песни Юры Хоя и «Запрещенных барабанщиков». Кофе на него действовал не сильнее, чем пенициллин на чуму, а энергетические напитки, обещающие в рекламе крылья реактивного самолета, отвлекали его от сна ровно на время, необходимое для опустошения банки.
Так я продержался несколько месяцев. Валера спал. Я пел. «ГАЗель» катилась по дороге.
Через месяц я понял, что превращаюсь в радио. Через два – стал подумывать об участии в каком-нибудь песенном шоу. Через три – мы в первый раз скатились в кювет и я решил, что, несмотря на отсутствие водительского удостоверения, на пустынных участках маршрута буду ехать сам.
Каховская трасса достаточно прямая и не очень загруженная. Я смотрел одним глазом на пилота, другим на дорогу и уже собрался дать ему пинка, чтобы пересадить на пассажирское место, но тут Валера открыл глаза и уверенно заявил, что он не спит.
– А почему тогда мы так медленно тащимся?
– Мы тащимся?! – он окончательно проснулся и щелкнул коробкой передач.
Стрелка спидометра поползла вверх. Я улыбнулся. Улыбался я до отметки в 100 км/ч.
– Ладно-ладно! Верю, что не спишь. Сбавь малость.
Стрелка лезла дальше. На цифре «110» я перестал улыбаться. На «115» – «ГАЗель» угрожающе завибрировала и я пожалел о том, что Валера проснулся. На «120» – Николай Угодник с иконки, приклеенной к торпеде, посмотрел на нас осуждающе и образок упал на пол кабины. Знак не из лучших. На мгновение мне было видение, что пара ангелов-хранителей, покрутив пальцем у виска, выпорхнули через открытое окно машины. Ветер, задувающий в сваренный заводскими слесарями багажник на крыше, начал наигрывать бессмертный «Реквием по мечте» Клинта Мэнселла. Хорошая мелодия. Отличный фильм. Но с очень грустным финалом. Я предпочел бы что-нибудь более жизнеутверждающее. Валера продолжал наваливать – я готов был свалить. Никогда не думал, что «ГАЗель» можно раскочегарить до такой прыти. Когда стрелка перевалила за отметку 120 км/ч, небеса сжалились надо мной: двигатель начал чихать, машина – дергаться. Валера отпустил педаль газа и виновато посмотрел на меня:
– Бензин закончился…
Бензин
В автопарке завода не было разве что тягача: китайские грузовички, немецкие двадцатитонники, японские погрузчики и даже старенькая румынская «Dacia», приспособленная для нужд столовой. Российский автопром был представлен цельнометаллическими фургонами «ГАЗель». Наш «пепелац» был прост и неприхотлив. Минимум внешнего вмешательства – максимум комфорта. Он был в меру убит и свежевыкрашен. Грузили его всегда от души: машина поскрипывала, рессоры проседали, но так было надо. Капитализм диктовал свои условия, а мы пытались обойти законы рынка с помощью перегруза и ранних выездов. Но главным достоинством нашей «ГАЗели» был расход топлива. Нам считали по восемнадцать литров на сто километров пробега. Благодаря Валериному сну и чудо-карбюратору, к которому он никого не подпускал, мы укладывались в девять и лили в бак все, что хотя бы по внешнему виду напоминало бензин. Комплекта свечей хватало на три командировки. Фильтра – на месяц. Моих нервов – на год. Мы экономил на проживании, а Валера – еще и на бензине. В конце каждого выезда все остатки командировочных сваливались в общий котел и делились по-братски. Получался приятный бонус. Ему – за труд, мне – за страх и переживания.
У всех людей в голове своя собственная мукомольня. От сорта муки зависит настроение и характер живущих там тараканов. Валерины – не позволяли ему заправляться впрок. Мол, зачем без необходимости превращать купюры в жидкие углеводороды, если их можно по приезду домой превратить в спирты? Однако он всегда держал в грузовом отсеке канистру с бензином на случай непредвиденной ситуации и двухлитровую бутылку под сиденьем на случай, не предусмотренный первым случаем…
Автомобиль чихнул еще несколько раз, прокатился накатом метров восемьсот и остановился. Я закурил и поднял с пола иконку Николы Чудотворца – святой смотрел на меня усталыми глазами. Валера вышел и открыл боковую дверь фургона. Через пару минут он объявил:
– А канистры нет. Забыли на заправке, наверное. Только пустая стоит.
Очень мило. Два литра бензина и примерно сорок километров до заправки. Математика была против нас. Благодаря попутному ветру и моим тихим ругательствам мы проехали двадцать пять, и автомобиль встал посреди степи, как парализованный скакун.
В первый час простоя мимо нас проехали: раздолбанная «копейка» с прицепом, новенький «Nissan», скутер и пара велосипедов. Второй час порадовал рыщущей в поисках добычи собакой и трактором. После окончания третьего часа стало ясно, что кому-то из нас предстоит прекрасная прогулка с хорошим настроением в душе и канистрой в руках. Пошел, естественно, я. Как более молодой. Как более здоровый. Как более быстрый. Пейзаж радовал бескрайними просторами и однообразием. Солнце палило нещадно. Пара ворон сопровождала меня в надежде на ужин из менеджера, испустившего дух от обезвоживания. Хотелось пить и материться. Упасть и материться. Лечь и все равно материться. За два километра до заправки меня из нирваны вывел громкий сигнал:
– Садись быстрей! – Валера открыл дверь, и я забрался в наше авто. – Забыл совсем, у меня в ящике еще одна бутылка с бензином была. Повезло.
У меня пересохло в горле, болели ноги и ныла спина. Поэтому я не стал спорить о том, кому повезло. Хотелось поскорее куда-нибудь доехать и завалиться спать.
Ночевки
В теплое время года мы чаще всего ночевали в машине. Удобно, практично и бесплатно. Крепкий сон мне обеспечивал надувной матрац, положенный в грузовом отсеке. Валера же всю ночь слушал музыку в кабине, чтобы не мучиться от бессонницы днем за рулем. Я всегда старался выбрать местечко для стоянки поэстетичнее – чтобы и глазу радостно, и сердцу приятно. Валера же готов был воткнуться у любого столба, лишь бы заглушить мотор и поскорее отвалиться от руля. Когда стоянка выбиралась в темноте, мы частенько попадали в конфузы. Так, однажды, остановившись позади заброшенного с виду здания, утром мы обнаружили себя среди автобусов и маршруток. Здание оказалось местной автостанцией и вовсе не заброшенной. Еще в одном городке глубокой ночью, устав крутить баранку, Валера приткнулся у какого-то рекламного щита. Разбудило нас выступление оркестра местной самодеятельности по случаю Дня города. Выбрать место для стоянки на центральной площади – это еще надо суметь сорвать такой джекпот.
Когда воля клиентов и судьба забрасывали нас в приморские города, то мы пробирались на своем авто поближе к воде и, словно герои фильма «Достучаться до небес», смотрели на закат и пили пиво – текила нашим бюджетом не была предусмотрена. В кино это выглядело красиво в своей безысходности, но утром частенько приходилось перевоплощаться из героев культового фильма в технический персонал съемочной площадки: рвать сцепление и толкать машину, чтобы выбраться из песка. Море словно не хотело отпускать нас от себя…
Море
Ничто не предвещало ничего. Мы въехали на пустынный пляж и расположились на ночлег. Поели. Попили. Попели. Покурили. Разошлись по отсекам. Под тихий шелест волн засыпалось сладко и приятно. Даже Валерик заглушил свою шарманку и заснул сном младенца из рекламы супервпитывающих памперсов. Сколько я проспал – не знаю. Что меня разбудило – не понял. Но то, что я увидел, выглянув из фургона, ввело меня в ступор. А увидел я море. Нет, я увидел его не где-то впереди или сзади – я увидел его прямо под колесами машины. Моря было много. Оно почти достигало ступени в кабину и легкой волной, пока несмело прощупывало грузовой отсек. Часы показывали полночь, и прилив начался по расписанию. Вода продолжала прибывать. «ГАЗель» было впору переименовывать в канонерскую лодку «Кореец». Проснувшийся Валера закурил и выдал мысль:
– Вода же отступит. Пошли спать.
Спать?! Вода, собственно, отступать не собиралась, а даже совсем наоборот – грозила превратить нашу «ГАЗель» в аквариум. При моем создании Творец обделил меня жабрами, так что вряд ли я смог бы спокойно заснуть. А Валера смог. Ихтиандр чертов! Я забрался в кабину и растолкал его:
– Если мы сейчас не рванем отсюда, то нам хана! Будем русалкам наш алюминий продавать.
До Валерика, кажется, стала доходить серьезность ситуации. Двигатель завелся с первого раза. Колеса крутанулись на месте. Зад авто сел в песок. Еще раз газ! И вот мы уже плотненько увязли и с грустью наблюдаем за накатывающими на бампер волнами.
– Ну что, – говорю, – ты как капитан «корабль» оставить не можешь, так что сиди и пой морские песни, только про крейсер «Варяг» не надо – он плохо кончил. Вспомни что-нибудь в мажорной тональности. А я пошел искать буксир. Ждать нечего – еще пару часов и нас будут спасать дельфины…
Вернулся я минут через сорок на пожарном «КрАЗе», и нас, загребающих днищем песок, осторожненько вытащили на твердое место. Через час начало светать. Налипшие со всех сторон водоросли, ракушки и какие-то мелкие морские обитатели делали нашу «ГАЗель» похожей на поднятую со дна моря галеру. Провели ревизию возможного ущерба: поддон на месте, масло не капает, сапун заднего моста вроде бы сухой. В расколотую фару заселилось с десяток дафний, но кто им виноват? Без эстакады увидеть что-либо подробнее было невозможно. Дождались, когда солнце поднялось повыше и прожарило машину со всех сторон. Завелись. Порадовались мигающим, словно рождественская елка, фонарям и тронулись в путь. Испытание водой прошло успешно. До огня решили не доводить, а с медью не связываться.
Эпилог
Валера умер во сне. Задремал на скамейке перед своим домом и больше не проснулся. Машину передали новому водителю – молодому и неспящему. Меня перевели на другой маршрут, а через два года началась война, и прилетевшая на заводскую стоянку мина превратила нашу «ГАЗель» в кучу металлолома.
И сейчас, может быть, где-то на небесах Валера давит на педаль газа своей любимицы, маневрируя между облаками. А я же, заметив на дороге синий фургончик с багажником на крыше, невольно начинаю всматриваться сквозь стекло кабины, ожидая увидеть за рулем своего дремлющего пилота.